Мне иногда кажется, что Шекспир писал про Россию. Потому как "подгнило что-то в Датском государстве" это как раз про нас. Про нас и про то, что нас окружает. Сегодня умер Василий Алексанян. Умер бывший вице-президент ЮКОСа, у которого диагностировали СПИД, рак и туберкулез, но при этом долго не хотели отпускать из заключения. Умер человек, который, как это не цинично звучит, и тогда было понятно, что долго не проживет, но суд распорядился освободить его лишь под чудовищный залог в 50 миллионов рублей. Я оглядываюсь вокруг, и не понимаю, что происходит. Похоже, теперь доказательством в суде не является даже смерть.

Выступление Михаила Ходорковского - на первых полосах информационных ресурсов и блогов. Разумеется, за исключением ресурсов, принадлежащих государству, но что о них вспоминать всуе. Небольшая комнатка в здании Хамовнического суда, которую выделили для журналистов, где с экранов трех телевизоров велась трансляция процесса, была переполнена. И после выступления бывшего главы ЮКОСа недостатка в комментариях не было. Это и правда была хорошая речь. Видно было, что Ходорковский к ней готовился. Он говорил уверенно, и, может быть, не только потому, что заранее продумал текст выступления, но и потому, что озвученные им реалии современной жизни в России и так многим известны, и со сказанным сложно не согласиться. Впрочем, здесь я не собираюсь заниматься анализом этой речи, который наверняка уже сделали и более именитые комментаторы. Придя домой вечером я почему-то вспомнил, как фамилия Ходорковский появилась в моей жизни. Именно в жизни. Мне, конечно, и до этого было известно это имя, в том числе благодаря регулярному изучению тогда любимой мною газеты "КоммерсантЪ".

Я каждый день спускаюсь в метро, сажусь в поезд и еду на работу. Поскольку я не офисный работник и постоянно передвигаюсь по Москве, то и в метро спускаюсь по несколько раз в день. Я всегда считал, что это удобно, а главное - быстро. Я заблуждался. Как выяснилось, однажды быстро доехать может не получиться. Однажды вообще может не получиться доехать. Как это не получилось у пассажиров, которых взорвали на станциях "Лубянка" и "Парк культуры". Я много раз был на этих станциях. И всегда без оглядки садился на этих станциях в вагон. Также, как каждый день, час и минуту садятся другие пассажиры. И все эти пассажиры, и я вместе с ними, выясняется теперь, играем в смертельную лотерею. Потому что в следующий раз во взорванном вагоне метро может оказаться любой из нас. Я говорю в следующий раз, потому что у меня нет уверенности, что подобное не повторится. И дело вовсе не в том, что я не верю в то, что в следующий раз меня защитит милиция. Я думаю, многие очень сильно заблуждаются, считая, что милиция от подобного может как-то защитить. Милиционер может проверить документы у человека не славянской внешности. Может этого человека не славянской внешности даже по подозрению задержать. Но он не может проверить каждого пассажира московского метро. А ведь уже известно, что террористкам помогали женщины вполне себе славянской внешности. Нет, милиционер может помочь только случайно. Потому что эта служба создана вовсе не для борьбы с терактами. Для этой борьбы есть другая служба - ФСБ.

Прошлое не вернуть – это вовсе не про страну под названием Россия. Прошлое возвращается, и даже быстрее, чем я, как журналист, наблюдающий за российской действительностью, мог бы когда-то предположить. Лишний раз о себе оно напомнило буквально вчера, когда я делал материал для новостной программы «Час Пик», и поэтому вместе с томским губернатором Виктором Крессом ездил по томским техникумам и училищам. «Практически все трудоустраиваются после службы в рядах советской армии», - так сказала региональному главе про своих студентов директор одного из учебных заведений. Она сказала это без тени сомнения, уверенным голосом. Она даже не заметила оговорки, которая меня резанула по ушам. И ее не поправил ни один из примерно полутора десятков присутствующих при этом чиновников.

Еще пять лет назад название такой организации как «Интерньюс» мне ни о чем ни говорило. Я был начинающим телевизионным журналистом и понятие об этой профессии составлял по новостям местных, да иногда центральных каналов. Теперь у меня дома на столе рядом с компьютером все время стоит фотография ребят, с которыми мы вместе учились в «Интерньюсе».

Если в 2000-м году общественность задавалась вопросом «Кто он – мистер Путин», то накануне 2008-го спрашивает «Кто он – мистер Преемник». Число кандидатур на это звание расширялось от двух до десятка и вновь сужалось до двух. Всевозможные эксперты гадали на данных опросов общественного мнения, по количеству выступлений того или иного кандидата на телевидении, и даже по выражению путинского лица.

Последнее время, идя по улице, я все чаще испытываю чувство стыда. Я испытываю это чувство, когда вижу таджика, узбека или китайца. Я испытываю это чувство, когда еду с ними в маршрутке, прохожу по рынку или просто встречаюсь с ними глазами на улице. И, что самое главное, мне стыдно перед ними за свою страну. Я всегда считал, что страна, в которой я живу - многонациональна. Теперь, если верить тому, что я читаю в информационных лентах, это не так.